Неточные совпадения
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин
взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было
на ее
лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из рук свечи.
Анна, отведя глаза от
лица друга и сощурившись (это была новая привычка, которой не знала за ней Долли), задумалась, желая вполне понять значение этих слов. И, очевидно, поняв их так, как хотела, она
взглянула на Долли.
Он извинился и пошел было в вагон, но почувствовал необходимость еще раз
взглянуть на нее — не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что в выражении миловидного
лица, когда она прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное.
«Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал
лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря
на страшное изменение
лица, Левину стòило
взглянуть в эти живые поднявшиеся
на входившего глаза, заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
Легко ступая и беспрестанно
взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное
лицо, она вошла в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
Она подняла чашку, отставив мизинец, и поднесла ее ко рту. Отпив несколько глотков, она
взглянула на него и по выражению его
лица ясно поняла, что ему противны были рука, и жест, и звук, который она производила губами.
Никогда еще не проходило дня в ссоре. Нынче это было в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание в совершенном охлаждении. Разве можно было
взглянуть на нее так, как он
взглянул, когда входил в комнату за аттестатом? Посмотреть
на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным
лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
Камердинер, чувствуя себя невиноватым, хотел оправдываться, но,
взглянув на барина, понял по его
лицу, что надо только молчать и, поспешно извиваясь, опустился
на ковер и стал разбирать целые и разбитые рюмки и бутылки.
В то самое мгновение, как виденье это уж исчезало, правдивые глаза
взглянули на него. Она узнала его, и удивленная радость осветила ее
лицо.
— Если вы хотите
взглянуть на больницу и не устали, то это недалеко. Пойдемте, — сказал он, заглянув ей в
лицо, чтоб убедиться, что ей точно было не скучно.
Самое дорогое ему
лицо,
лицо Христа, средоточие картины, доставившее ему такой восторг при своем открытии, всё было потеряно для него, когда он
взглянул на картину их глазами.
Мать
взглянула на нее. Девочка разрыдалась, зарылась
лицом в коленях матери, и Долли положила ей
на голову свою худую, нежную руку.
Это было
лицо Левина с насупленными бровями и мрачно-уныло смотрящими из-под них добрыми глазами, как он стоял, слушая отца и
взглядывая на нее и
на Вронского.
Кити
взглянула на сестру, и холодное, несколько суровое выражение ее
лица не изменилось.
И
на подтвердительное наклонение головы Алексея Александровича он продолжал, изредка только
взглядывая мельком
на покрасневшее пятнами
лицо Алексея Александровича.
И, сказав эти слова, она
взглянула на сестру и, увидев, что Долли молчит, грустно опустив голову, Кити, вместо того чтобы выйти из комнаты, как намеревалась, села у двери и, закрыв
лицо платком, опустила голову.
— Ты говоришь Могучий Ланковского. Это лошадь хорошая, и я советую тебе купить, — сказал Яшвин,
взглянув на мрачное
лицо товарища. — У него вислозадина, но ноги и голова — желать лучше нельзя.
Приятели
взглянули друг
на друга, и в
лицах обоих произошло замешательство, как будто Голенищев, очевидно любовавшийся ею, хотел что-нибудь сказать о ней и не находил что, а Вронский желал и боялся того же.
— Чудак! — сказал Степан Аркадьич жене и,
взглянув на часы, сделал пред
лицом движение рукой, означающее ласку жене и детям, и молодецки пошел по тротуару.
Алексей Александрович
взглянул на его
лицо и увидал, что серые умные глаза смеются и как будто всё уж знают.
— Нет, вы не ошиблись, — сказала она медленно, отчаянно
взглянув на его холодное
лицо. — Вы не ошиблись. Я была и не могу не быть в отчаянии. Я слушаю вас и думаю о нем. Я люблю его, я его любовница, я не могу переносить, я боюсь, я ненавижу вас… Делайте со мной что хотите.
Она
взглянула на него. «Нет, это мне показалось, ― подумала она, вспоминая выражение его
лица, когда он запутался
на слове пелестрадал, ― нет, разве может человек с этими мутными глазами, с этим самодовольным спокойствием чувствовать что-нибудь?»
Она уже подходила к дверям, когда услыхала его шаги. «Нет! нечестно. Чего мне бояться? Я ничего дурного не сделала. Что будет, то будет! Скажу правду. Да с ним не может быть неловко. Вот он, сказала она себе, увидав всю его сильную и робкую фигуру с блестящими, устремленными
на себя глазами. Она прямо
взглянула ему в
лицо, как бы умоляя его о пощаде, и подала руку.
Пред тем как уезжать из дома, Вронский вошел к ней. Она хотела притвориться, что ищет что-нибудь
на столе, но, устыдившись притворства, прямо
взглянула ему в
лицо холодным взглядом.
Я не вхожу и не могу входить в подробности, — говорила она, робко
взглядывая на его мрачное
лицо.
«И ужаснее всего то, — думал он, — что теперь именно, когда подходит к концу мое дело (он думал о проекте, который он проводил теперь), когда мне нужно всё спокойствие и все силы души, теперь
на меня сваливается эта бессмысленная тревога. Но что ж делать? Я не из таких людей, которые переносят беспокойство и тревоги и не имеют силы
взглянуть им в
лицо».
Кити посмотрела
на его
лицо, которое было
на таком близком от нее расстоянии, и долго потом, чрез несколько лет, этот взгляд, полный любви, которым она тогда
взглянула на него и
на который он не ответил ей, мучительным стыдом резал ее сердце.
Сморщенное
лицо Алексея Александровича приняло страдальческое выражение; он взял ее за руку и хотел что-то сказать, но никак не мог выговорить; нижняя губа его дрожала, но он всё еще боролся с своим волнением и только изредка
взглядывал на нее. И каждый раз, как он
взглядывал, он видел глаза ее, которые смотрели
на него с такою умиленною и восторженною нежностью, какой он никогда не видал в них.
Сзади Левина шел молодой Мишка. Миловидное, молодое
лицо его, обвязанное по волосам жгутом свежей травы, всё работало от усилий; но как только
взглядывали на него, он улыбался. Он, видимо, готов был умереть скорее, чем признаться, что ему трудно.
Чувство радости от близости к ней, всё усиливаясь, дошло до того, что, подавая ей в ее корзинку найденный им огромный
на тонком корне с завернувшимися краями березовый гриб, он
взглянул ей в глаза и, заметив краску радостного и испуганного волнения, покрывшую ее
лицо, сам смутился и улыбнулся ей молча такою улыбкой, которая слишком много говорила.
— Что ж? Он молод, хорош, особенно, верно, богат, и ты боишься… — я
взглянул на нее и испугался; ее
лицо выражало глубокое отчаяние,
на глазах сверкали слезы.
Но замечательно, что в словах его была все какая-то нетвердость, как будто бы тут же сказал он сам себе: «Эх, брат, врешь ты, да еще и сильно!» Он даже не
взглянул на Собакевича и Манилова из боязни встретить что-нибудь
на их
лицах.
— Река. Впрочем, и пруд есть. — Сказав это, Чичиков
взглянул ненароком
на Собакевича, и хотя Собакевич был по-прежнему неподвижен, но ему казалось, будто бы было написано
на лице его: «Ой, врешь ты! вряд ли есть река, и пруд, да и вся земля!»
Нужно заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых, это не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть
лица их так первая и бросится всем в глаза и все вдруг заговорят в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые люди будут совершенно восхищены и то и дело станут повторять в то время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у этой плечи», — а
на лицо, волосы, нос, лоб даже не
взглянут, если же и
взглянут, то как
на что-то постороннее.
«Вот, посмотри, — говорил он обыкновенно, поглаживая его рукою, — какой у меня подбородок: совсем круглый!» Но теперь он не
взглянул ни
на подбородок, ни
на лицо, а прямо, так, как был, надел сафьяновые сапоги с резными выкладками всяких цветов, какими бойко торгует город Торжок благодаря халатным побужденьям русской натуры, и, по-шотландски, в одной короткой рубашке, позабыв свою степенность и приличные средние лета, произвел по комнате два прыжка, пришлепнув себя весьма ловко пяткой ноги.
Всё хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел:
лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом
на сцену
В большом рассеянье
взглянул,
Отворотился — и зевнул,
И молвил: «Всех пора
на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дидло мне надоел».
Проходя через бабушкин кабинет, я
взглянул на себя в зеркало:
лицо было в поту, волосы растрепаны, вихры торчали больше чем когда-нибудь; но общее выражение
лица было такое веселое, доброе и здоровое, что я сам себе понравился.
Отуманенными дремотой глазами я пристально смотрю
на ее
лицо, и вдруг она сделалась вся маленькая, маленькая —
лицо ее не больше пуговки; но оно мне все так же ясно видно: вижу, как она
взглянула на меня и как улыбнулась.
Как только Карл Иваныч вошел в комнату, она
взглянула на него, тотчас же отвернулась, и
лицо ее приняло выражение, которое можно передать так: я вас не замечаю, Карл Иваныч.
Когда мы отъехали несколько сажен, я решился
взглянуть на нее. Ветер поднимал голубенькую косыночку, которою была повязана ее голова; опустив голову и закрыв
лицо руками, она медленно всходила
на крыльцо. Фока поддерживал ее.
Любочка, в черном платьице, обшитом плерезами, вся мокрая от слез, опустила головку, изредка
взглядывала на гроб, и
лицо ее выражало при этом только детский страх.
Странно то, что я как теперь вижу все
лица дворовых и мог бы нарисовать их со всеми мельчайшими подробностями; но
лицо и положение maman решительно ускользают из моего воображения: может быть, оттого, что во все это время я ни разу не мог собраться с духом
взглянуть на нее. Мне казалось, что, если бы я это сделал, ее и моя горесть должны бы были дойти до невозможных пределов.
Андрий стоял ни жив ни мертв, не имея духа
взглянуть в
лицо отцу. И потом, когда поднял глаза и посмотрел
на него, увидел, что уже старый Бульба спал, положив голову
на ладонь.
Взглянув еще раз
на это отдыхающее
лицо, Грэй повернулся и увидел в кустах высоко поднятые брови матроса.
Он почувствовал, что кто-то стал подле него, справа, рядом; он
взглянул — и увидел женщину, высокую, с платком
на голове, с желтым, продолговатым, испитым
лицом и с красноватыми, впавшими глазами.
Пульхерия Александровна
взглянула на Соню и слегка прищурилась. Несмотря
на все свое замешательство перед настойчивым и вызывающим взглядом Роди, она никак не могла отказать себе в этом удовольствии. Дунечка серьезно, пристально уставилась прямо в
лицо бедной девушки и с недоумением ее рассматривала. Соня, услышав рекомендацию, подняла было глаза опять, но смутилась еще более прежнего.
Ни словечка при этом не вымолвила, хоть бы
взглянула, а взяла только наш большой драдедамовый [Драдедам — тонкое (дамское) сукно.] зеленый платок (общий такой у нас платок есть, драдедамовый), накрыла им совсем голову и
лицо и легла
на кровать
лицом к стенке, только плечики да тело все вздрагивают…
Прошло минут пять. Он все ходил взад и вперед, молча и не
взглядывая на нее. Наконец, подошел к ней, глаза его сверкали. Он взял ее обеими руками за плечи и прямо посмотрел в ее плачущее
лицо. Взгляд его был сухой, воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали… Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу, поцеловал ее ногу. Соня в ужасе от него отшатнулась, как от сумасшедшего. И действительно, он смотрел, как совсем сумасшедший.
Лицо Сони вдруг страшно изменилось: по нем пробежали судороги. С невыразимым укором
взглянула она
на него, хотела было что-то сказать, но ничего не могла выговорить и только вдруг горько-горько зарыдала, закрыв руками
лицо.
Соня осмотрелась кругом. Все глядели
на нее с такими ужасными, строгими, насмешливыми, ненавистными
лицами. Она
взглянула на Раскольникова… тот стоял у стены, сложив накрест руки, и огненным взглядом смотрел
на нее.